Ещё у него была идея фикс, что его великая миссия как революционера — быть застреленным на баррикадах одним из первых. Я долго не мог понять, зачем? Почему он считает, что его гибель на баррикадах может стать значимым финалом, и почему бы не постараться принести чуть больше пользы обществу, хотя стремление оградить людей от своих идей столь радикальным образом, конечно, внушает уважение, всем бы так. Короче, переубедить его погибать на барикадах мне не удалось, но зато он пообещал, что будет погибать в защиту именно моих идей. Я уж не знаю. То после речи с Газельки мне говорят, что если бы я продолжил, народ бы пошел на Смольный, то я постепенно тренируюсь убеждать людей делать дело, а не "гнуть друг друга через колено", это всё здорово, конечно, но чтобы Левак (именно с большой буквы), профсоюзный активист (на заводе, конечно, не работавший), человек знавший Самих /далее перечислаются ничего не говорящие мне имена/, и который ещё с /имя/ на кухне столько водки выпил, сказал мне что готов идти чтобы немедленно погибнуть на баррикады за мои идеи — это конечно трындец какие танцы. Это как если бы после часу разговора с пьяным Милоновым мне удалось заставить его выдать, что "он готов служить молебен, но во славу ЛГБТ и проводить однополые венчания именем Божием", степень реальности задачи схожая.
Возможно не последнюю роль в этой дискуссии сыграл, конечно, коньячный спирт, но думаю, что его крепость не снижает значимости результата.