Я сейчас обтаюсь у Саши. Тут загородный дом, в Ковалёво. У платформы - один из столбов дороги жизни.
Я никогда раньше не сопереживал весь ужас второй мировой. Мне всегда это казалось давно ушедшими в историю рассказами, прочувствовать которые практически невозможно.Прошло 68 лет с тех пор, как на том месте, где я сейчас сижу шли бои и умирали сотни людей, но я не знаю того ужаса, который тогда господствовал на этой замле. Тут умирали сотнями. Тысячами. Тут всё в осколках, в железе, всё на костях. Эта земля пропитана кровью. Кровь давно ушла в песок, проросла травой и деревьями. Память уходит в могилы вместе со стариками, и мы не можем осознать весь этот страх, ужас и смерть, которая тут властвовала.
Сейчас мы выходили на балкон. Темно, ветер шумит в ветвях, закрывает и открывает ставни, деревья качаются. И никаких звуков, кроме этих. И мне внезапно стало очень страшно. Будто мёртвые дествительно здесь. Будто над нами всё ещё летают бомбардировщики и кукурузники, обломками которых полна эта земля, будто тут ещё слышен последний стон тысяч умирающих солдат. Немцев, русских... И ощущение, будто всё вокруг наполнено их духами. Забытыми, но не спокойными, всё ещё хранящими память о том ужасе, о котором мы уже все давно забыли, отголосок которого слышен немного в шуме ветра. И на какое-то мгновение у меня возникло ощущение, будто я в первый раз в жизни действительно прикоснулся к частичке того ада, который тут творился, когда бомбили эшелоны с детьми и женщинами, когда в воздухе лётчики сражались друг с другом, а по лесам ползли танки и колонны пехоты.
Когда начинаешь описывать словами, терятся это ощущение. Я сижу в уютной зале 21 века, с вай-фаем, чаем и всеми благами цивилизации. Мне далёк этот ужас, и сейчас я уже не способе его сопереживать, но пять минут назад на балконе мне бействительно было страшно.
И становится очень неуютно в тепле, с интернетом, в болшом доме. И начинаешь думать о том, какая же мелочь всё это. Весь этот комфорт, вся эта шелуха, скорлупка, которую мы создаём вокруг себя, дабы создать ощущение комфорта и багополучия. И как мы над этим всем трясёмся, и как мы считаем это важным. И как редко мы думаем о том, что всё это может разрушить всего одна бомба, типа тех, на осколках которых стоит посёлок. Как хрупко наше тело, которое разрушится так же, как и соседний дом, заброшенный, и выглядящий скелетом во тьме, и как коротка наша жизнь, о кторой через 60 лет мало кто вспомнит, кроме ветра в тополях. Как и о жизнях тех тысяч, кости которых питают деревья соседнего леса.